А.Сент-Экзюпери "Маленький принц"

[papa_som]

 — Все равно. Нарисуй барашка.

 Так как я никогда в жизни не рисовал баранов, я повторил для него одну из двух старых картинок, которые я только и умею рисовать — удава снаружи. И очень изумился, когда малыш воскликнул:

 — Нет, нет! Мне не надо слона в удаве! Удав слишком опасен, а слон слишком большой. У меня дома все очень маленькое. Мне нужен барашек. Нарисуй барашка.

 И я нарисовал.

 Он внимательно посмотрел на мой рисунок и сказал:

 — Нет, этот барашек уже совсем хилый. Нарисуй другого.

 Я нарисовал.

 Мой новый друг мягко, снисходительно улыбнулся.

 — Ты же сам видишь, — сказал он, — это не барашек. Это большой баран. У него рога…

 Я опять нарисовал по-другому. Но он и от этого рисунка отказался:

 — Этот слишком старый. Мне нужен такой барашек, чтобы жил долго.

 Тут я потерял терпение — ведь мне надо было поскорей разобрать мотор — и нацарапал ящик.

 И сказал малышу:

 — Вот тебе ящик. А в нем сидит такой барашек, какого тебе хочется.

 Но как же я удивился, когда мой строгий судья вдруг просиял:

 — Вот это хорошо! Как ты думаешь, много этому барашку надо травы?

 — А что?

 — Ведь у меня дома всего очень мало…

 — Ему хватит. Я тебе даю совсем маленького барашка.

 — Не такой уж он маленький… — сказал он, наклонив голову и разглядывая рисунок. — Смотри-ка! Он уснул…

 Так я познакомился с Маленьким принцем.

— Есть такое твердое правило, — сказал мне позднее Маленький принц. — Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету. Непременно надо каждый день выпалывать баобабы, как только их уже можно отличить от розовых кустов: молодые ростки у них почти одинаковые. Это очень скучная работа, но совсем не трудная.

Однажды он посоветовал мне постараться и нарисовать такую картинку, чтобы и у нас дети это хорошо поняли.

 — Если им когда-нибудь придется путешествовать, — сказал он, — это им пригодится. Иная работа может и подождать немного, вреда не будет. Но если дашь волю баобабам, беды не миновать. Я знал одну планету, на ней жил лентяй. Он не выполол вовремя три кустика…

 Маленький принц подробно мне все описал, и я нарисовал эту планету. Я терпеть не могу читать людям нравоучения. Но мало кто знает, чем грозят баобабы, а опасность, которой подвергается всякий, кто попадет на астероид, очень велика — вот почему на сей раз я решаюсь изменить своей обычной сдержанности. «Дети! — говорю я. — Берегитесь баобабов!» Я хочу предупредить моих друзей об опасности, которая давно уже их подстерегает, а они даже не подозревают о ней, как не подозревал прежде и я. Вот почему я так трудился над этим рисунком, и мне не жаль потраченного труда. Быть может, вы спросите: отчего в этой книжке нет больше таких внушительных рисунков, как этот, с баобабами? Ответ очень прост: я старался, но у меня ничего не вышло. А когда я рисовал баобабы, меня вдохновляло сознание, что это страшно важно и неотложно.

 О Маленький принц! Понемногу я понял также, как печальна и однообразна была твоя жизнь. Долгое время у тебя было лишь одно развлечение: ты любовался закатом. Я узнал об этом наутро четвертого дня, когда ты сказал:

 — Я очень люблю закат. Пойдем посмотрим, как заходит солнце.

 — Ну, придется подождать.

 — Чего ждать?

 — Чтобы солнце зашло.

 Сначала ты очень удивился, а потом засмеялся над собою и сказал:

 — Мне все кажется, что я у себя дома!

 И в самом деле. Все знают, что, когда в Америке полдень, во Франции солнце уже заходит. И если бы за одну минуту перенестись во Францию, можно было бы полюбоваться закатом. К несчастью, до Франции очень, очень далеко. А на твоей планете тебе довольно было передвинуть стул на несколько шагов. И ты снова и снова смотрел на закатное небо, стоило только захотеть…

 — Однажды я за один день видел заход солнца сорок три раза!

 И немного погодя ты прибавил:

 — Знаешь… когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце…

 — Значит, в тот день, когда ты видел сорок три заката, тебе было очень грустно?

 Но Маленький принц не ответил.

 — Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело — понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку? Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом? А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?

 Он сильно покраснел. Потом снова заговорил:

 — Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…» Но если барашек его съест, это все равно, как если бы все звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!